В сердцах людей гнездится болезнь. Ее симптом – ненависть. Ее симптом – злоба. Ее симптом – ярость. Ее симптом – война. Эта болезнь называется "человеческие эмоции".
Из–за интеллекта человек разучился жить просто и умирать спокойно. Как та самая сороконожка, которая задумалась над тем, что в данный момент делает ее тридцать пятая нога, и забыла, как передвигаться. Свободное существование в природе и естественная принадлежность ее грубым силам — то, что есть у животных и традиционно вызывает зависть человека.
читать дальшеМедуза Turritopsis nutricula — бессмертна. Это небольшое существо 4 мм в диаметре, с аккуратным студенистым зонтиком, крестообразным красным желудком и тонкими щупальцами в количестве 80-90 штук, владеет секретом «вечной молодости». Благодаря трансдифференциации, умению обновлять клеточный состав, Turritopsis nutricula может двигаться вспять своему развитию, то есть вместо старости к детству. Когда это необходимо, она запускает процесс омоложения: сперва выворачивается наизнанку, поджимает щупальца, а затем постепенно абсорбирует жидкий скелет, принимая состояние бесполого полипа, обычного для начала жизненного цикла большинства представителей своего вида. После обнуления жизненных часов движение снова становится поступательным, заново включается механизм роста и Turritopsis nutricula возвращается к взрослому состоянию. И так до бесконечности.
Помимо Turritopsis nutricula в мире есть еще одно существо, чей жизненный потенциал приближается к бесконечному. Это гидра из типа стрекающих, которая обладает уникальной способностью к регенерации. Этот крошечный полип (не больше 20 мм) умеет восстанавливать организм из частей плоти. Если его разорвать пополам, каждый из кусков скоро окажется полноценным, хватит и меньше половины — регенерация возможна от 1/200 изначального объема гидры. Теперь легко представить, как размножается полип и почему ассоциируется с древнегреческим мифологическим чудовищем. Гидра в отличие от Turritopsis nutricula обитает в пресноводных водоемах и малоподвижна. В естественной среде эти два бессмертия не пересекаются, и, кажется, благодаря своим суперсилам уже давно должны были захватить весь мир. К счастью, океан не превратился в мезогельную жижу из медуз, а реки свободны от бесконтрольно почкующегося полипа по одной простой причине — их очень легко убить. Голод, погода и хищники берут на себя работу Геракла и возвращает справедливое распределение смерти даже туда, где эволюция, казалось бы, нашла необходимые для вечного существования лазейки.
На земле обитают и такие животные, чья жизнь продолжается по-настоящему долго.
Возраст выловленного в 2007 году у исландского побережья двустворчатого моллюска Arctica islandica составил 410 лет. Среднестатистическому жителю России этого времени хватило бы на 6,3 жизни. Гигантская черепаха Адвайта умерла в 2006 году, когда ей исполнилось 255 лет. К этому моменту она была практически ровесницей США, только на два года старше. Гренландский кит — рекордсмен-долгожитель среди млекопитающих, способен продержаться на плаву до двух веков. Достаточно для того, чтобы на свет появились ваши прапрапраправнуки. Американский лобстер способен дожить до 140 лет. Если, конечно, не будет подан к обеду, что чаще всего и случается. Более инертные животные — вроде определенных видов коралловых и губчатых — при идеальных условиях высиживают под водой тысячелетия. Достижение, с которым могут сравниться лишь человеческая глупость и дубы в долине Джуруба.
Поденки, маленькие крылатые насекомые, в идеальных условиях живут один день, в среднем несколько часов, минимально полчаса. Тридцать минут полета, спаривание, смерть — мимолетная и функциональная участь. И хотя личиночная фаза у поденки длится несколько лет, полноценная особь существует в рамках своего семантического кода. Впрочем, результат у всех один. Бесповоротная остановка жизнедеятельности организма, известная как смерть, настигает мушку так же, как и гренландского кита, и Turritopsis nutricula.
Конечность физического бытия — биологический факт, универсальный для всего, что принято называть живым. В случае человека идея смерти представляется одним из базовых элементов познания мира. Она формирует сознание, поведение, искусство, экономику, религию, политику. С начала времен человек придумал свой, особый механизм смирения, спрятанный в ритуале, выработал систему чувств к неизбежному концу и до сих мечтает преодолеть его. Он максимально погружен в культуру смерти или по крайне мере хорошо о ней информирован. Но существует ли идея смерти вне человека, что знают о ней, как различают и переживают ее другие животные?
Наблюдать смерть в дикой природе не так просто. Обычно она спрятана за убийством ради еды или борьбой за выживание. Смерть здесь навязана инстинктом самосохранения, который животные чувствует лучше, чем мы — по крайней мере, до тех пор, пока сами не перейдем от мысли к опыту. Поэтому первый очевидный уровень восприятия смерти у животных — рефлексивный, направленный на то, чтобы избежать угрозы и выжить — во чтобы то ни стало. Его легко спутать с осознанным переживанием, особенно когда человек, подверженный иллюзии антропоморфизма, интерпретирует боль и стремление ее преодолеть как понимание смерти животным. Кошка уходит умирать в одиночестве не потому, что видит приближающийся конец — просто это слабость подсказывает ей укрыться от внешних угроз для своего здоровья. Собака воет на луну не из–за тоски по бренному — это обозначение территории или момент социального взаимодействия. Сиротливый взгляд овцы перед забоем — это не эмоция, а проекция человеческого беспокойства.
Следующий уровень переживаний находится в отношениях животного к смерти другого. Может ли животное почувствовать утрату, обратить на нее внимание, прочувствовать ее до конца и отдать моменту необходимые символические почести? Приматы, наши ближайшие родственники по структуре ДНК, будут первыми, кто способен претендовать на эмоциональную зрелость в этом вопросе. Например, гориллы живут в группах с развитой социальной структурой, поэтому способны испытывать сложные и направленные чувства к членам своих семей. Самый яркий пример — нежелание матери расставаться с мертвым ребенком. В декабре 2011 года в национальном парке Вирунга Демократической республики Конго в семье горных горилл одна из молодых матерей никак не могла смириться со смертью своего новорожденного ребенка. В течение недели она не выпускала из рук мертвое тельце, ухаживая за ним и проявляя очевидные признаки депрессии. Такое поведение встречается у горилл и в неволе. Посетители мюнстерского зоопарка могли наблюдать в 2008 году, как горилла Гана на протяжении нескольких недель таскала с собой умершего от болезни сердца детеныша.
Подробно задокументирована смерть шимпанзе Пэнси в шотландском сафари-парке. Дряхлеющая пятидесятилетняя особь в течение нескольких дней умирала от старости, а ее семейство, несмотря на свой буйный нрав, тихо собиралось вокруг тела. В итоге смерть была зафиксирована одним из самцов группы. Он поднял ее руки, несколько раз пнул, после чего остальные шимпанзе нашли в себе силы отойти от мертвой Пэнси. Единственной, кто остался рядом, была ее дочь Роузи. Она провела с трупом всю ночь, а на следующий день уже с помощью вернувшихся обезьян ухаживала за телом, счищая с него солому и грязь. Потом шимпанзе забрали сотрудники парка, а семейство еще несколько дней не возвращалась на свое излюбленное место ночлежки, омраченное смертью сородича. Более того, в течение следующей недели они вели себя неожиданно тихо и съели значительно меньше еды, чем обычно. Похожая реакция была запечатлена в 2009 году в Камеруне на уже ставшей знаменитой фотографии, где скончавшаяся от старости шимпанзе вызывает у своих соплеменников вид, близкий к поминальному.
Кроме приматов чутким отношением к смерти отличаются и слоны. До XX века существовал миф, что эти огромные травоядные животные чувствуют приближение своей гибели и уходят умирать в места, еще раньше облюбованные их предками. Кладбища слонов мечтали найти и ученые, и меркантильно мотивированные продавцы бивней, но поиски оказались либо не верифицируемы, либо безрезультатны. Главным достижением этого мифа стал большой массив данных о предсмертных повадках животного. Больной, умирающий слон испытывает огромную жажду и в последние часы своей жизни идет по проторенному пути к водопою. Там, вдоволь напившись, он погружается в воду, где и встречает смерть. Когда такие водоемы высыхают, то в них обнаруживают останки слонов, но к масштабам, напоминающим кладбища, они все–таки не приближаются.
В книге английского биолога Йена Дугласа-Гамильтона и его жены Ории «Жизнь среди слонов», собранной из полевых наблюдений за животными в течение нескольких лет в Танзании, целая глава посвящена смерти. Как и в других, более поздних и многочисленных исследованиях, ученые зафиксировали, что слоны могут находиться возле трупа сородича продолжительное время, выражая высокую социальную заинтересованность группы к умирающему. Более того, они способны различать среди прочих останков именно слоновьи кости, возбужденно на них реагировать и переносить с места на место, будто участвуя в замысловатом ритуале похорон.
В миланском исследовательском институте Tethys также считают, что на смерть могут реагировать и дельфины. Ученые не раз наблюдали у самок сильную привязанность к умершим детенышам. Последний такой случай был зафиксирован в Южно-Китайском море с самкой афалина. Подобные модели поведения в разной степени выделяются у жирафов, гусей, собак и других животных с зачатками социального поведения. Они фиксируют появления чувства утраты, определенного ощущением родовой принадлежности и групповой привязанности.
Конечно, лучшим доказательством осознанных отношений к смерти у животных был бы самый глубокий уровень ее понимания — самоубийство. Но никаких серьезных исследований или примеров суицидального поведения среди животных на сегодняшний момент нет. Выбросившиеся на берег киты сбиваются с пути. Лемминги срываются с обрыва по глупой случайности. Стерильная пчела умирает, потеряв жало — не от большой смелости, а потому что не может иначе. Собаки прыгают с моста, почуяв что-то съестное.
Однако существует история, которая заслуживает если не научного, то хотя бы эмоционального внимания. Ричард О «Бэрри, герой пронзительного документального фильма «Бухта», тренировал в 60-х годах прошлого века дельфинов для сериала «Флиппер». Роль улыбчивого Флиппера играли пять разных особей, но больше всего работала самка по кличке Кэтти. Интенсивный график съемок и существование в неволе все хуже и хуже сказывались на состоянии умелой актрисы, пока наконец она не впала в депрессию. Подавленное состояние прогрессировало и привело к тому, что Кэтти свела счеты с жизнью прямо на руках О «Бэрри. Смерть наступила от асфиксии. Она попросту перестала дышать. Для того чтобы полностью прочувствовать историю Кэтти, следует понимать, что дельфины дышат сознательно, а каждый новый вздох для них — это осмысленный акт.
Есть ли у трагедии, кардинально изменивший жизнь О «Бэрри, какой-либо значимый научный фундамент, покажут лишь будущие исследования. Но всего вышеперечисленного о взаимодействиях животных со смертью уже хватит для того, чтобы засвидетельствовать — восприятие смерти у социальных животных не всегда связанно с инстинктом. Ее ареал выходит за пределы рефлексивного и позволяет определенным видам по-особенному выделять гибель сородичей, пусть и не используя привычный нам набор эмоциональных реакций. Антропоцентризм в данном случае оказывается еще обманчивее антропоморфизма, а на вопрос, переживают ли животные смерть, находится свой короткий ответ: некоторые — да, и это надо учитывать.
(с.)
@темы: Другое, Интересно, История, Природа, Животные, Полезно